Концовка слита

Про то, как чувствовать себя на все семьдесят с хвостиком из седых волос

Из некоторых мест лучше уезжать без оглядки и никогда не возвращаться. Нет, вру. Иногда возвращаться таки стоит, чтобы ощутить тот горько-соленый привкус тихой грусти, оседающей на ресницах и осыпающийся в твои глаза, как волшебная пыльца феи Ностальгии. 

Пыльца стоит дорого и достать её не легко - она сама падает к вам, при странных обстоятельствах, как пакет с белым порошком и "Это не я, мне подкинули". Пыльца всё делает немного лучше. (кроме моего характера, конечно, но феи же волшебные, а не всемогущие, поэтому попытаемся простить им это)                                                            

Вон стоит кресло. Самое обычное кресло - ничем не примечательное, ничем не отличившееся, королевских седалищ не испробовавшее.

Ресницы вздрогнули, просыпав в покрасневшие глаза немного пыльцы, и вот уже кресло превращается в коричневого мягкого дракона, который много лет  назад сторожил мой ящик с оторванными головами беловолосых кукол и их пластиковыми телами, похабно обнажавших груди в безрезультатных попытках соблазнить моего сурового пушистого кота.

В начальной школе, когда мой почерк больше напоминал следы птички, убегавшей в припадке ужаса от топора охотника, нежели красивые буквы из прописей, нам задали написать сочинение. Сочинение про своего домашнего питомца. У меня не было домашнего питомца, поэтому, спустя много лет, повзрослевшая я сидела и с подергивающимся глазом смотрела на потрепанный листок с коряво выведенным: "Кресло стояло в углу и вздыхало. Оно было грустное кресло. На нём никто не сидел. Но я его люблю. Кресло хорошее".

Кресло было не такое уж и хорошее, скажу я вам по секрету. Однажды мой дракон откусил мне руку по локоть. Ну как откусил - прищемил, и я сидела, как дурак, ну или как лист бумаги, который зажевало принтером, пока папа не пришел и не вызволил меня.
Тут можно сказать, что я получила очень важный жизненный урок, мол не лезь к бабам, грудь обнажающим, ибо счастья не принесут они, а ты еще и по рукам получишь, но в контексте взросления маленькой девочки данная мораль выглядела бы странно. Не так странно, как кресло-дракон, но всё же.

На кресле вальяжно развалился огромный ком пуха, любовь и ненависть в шерсти, мистер Нассувсапоги и просто отчаянный милашка - кот Тишка.
Тишка пришел в дом с истошными воплями. Вопила девочка. Что-то нечленораздельное, громкое, где переменно чередовались слова "Кошечку" и "Давайте оставим".

"А не то запрусь в ванной и наемся туалетной бумаги!" - со страшно сверкающими глазами думала девочка, прижимая к себе жалобно плачущего котенка, которого тут как бы в гости занесли, перед тем как в столовую на ПМЖ отправить, а тут девочки сумасшедшие разгуливают и мучают котят без зазрения совести.

В столовой тепло и много еды - звучит хорошо, но не аргумент. В квартире номер один один тоже нет проблем с отоплением и с мамой тоже нет проблем. Нормальная мама без еды домашних не оставит, а коту уже выдали удостоверение члена семьи и почетное место на подоконнике рядом с голубой фиалкой, так что он уже одной лапой домашний. Разве что в столовой на тебя не смотрят девочки с красными глазами и не хрипят "Аллергеееееееен!", протягивая к тебе свои цепкие ручонки. Фильм ужасов, а не дом.

А еще фиалку обещали голубую, а у вас только фиолетовые. Фиолетовые фиалки. Мы же не на приеме у логопеда, ну.

Но с девочками можно смириться - через лет десять они узнают, что такое "Цитрин" и перестанут хрипеть, сопеть и плакать.
Ну нет, плакать они не перестанут, тут я опять вру. Со враньем следует быть осторожными - феи шутить не любят. Потом на ринопластику свиней не набьешься.
Причиной слёз все так же остается кот - тоже мне, кастрированный разбиватель женских сердец. Как-то грустно смотреть на кота, с которым вы вместе бегали по коридору, а сейчас он такой старенький и смешной злой дедуля, греющий хрупкие кости у обогревателя. Такие хрупкие! Страшно погладить даже - как бы не сломать. Да и я с возрастом не хорошею - уже не бегаю по коридорам, размахивая косичками на огромной квадратной голове, а постоянно где-то пропадаю или сижу, уткнувшись невидящими глазами в светящийся голубой квадрат. Изредка только потрогаю пальцем недовольную голову кота, посмеюсь над его грозными завываниями, а самой пыльца глаза застилает, утекая по капиллярам в мозг и вызывая ненужные мысли.

Думаешь грешным делом, что коту уже тринадцать лет и что возраст опасный, и как-то совсем тоскливо становиться, и гадко одновременно. Гадко от того, что не понимаешь, от чего тебе страшно: от осознания неотвратимости некоторых вещей или от того, что тебе не кота жалко, как животное, а кота, как мостика в детство и некоего символа беззаботности и знамени безжалостности времени.

Пододвинув бедром шипящего усатого капитана, на погонах которого нашиты три золотых сапога, садишься в кресло и думаешь. Думаешь о том, что это совсем не то кресло, под которым я прятала ящик с непосильно нажитым хламом, а другое. Это же очевидно. У него даже нет ножек деревянных и, соответственно, того пространства, куда можно запихнуть ящик, ну или кота, ну или самой залезть и лобзиком ножки подпилить, избавляя мир от своего нытья и излишней сентиментальности.

Важно ли, что это не то самое кресло? Не знаю. Я знаю, что мы скучаем не за вещами, а за воспоминаниями, которые эти вещи несут. Даже если ножек у них нет, и ящика под ними тоже нет. Зато кот есть. И я есть. Как-нибудь попробуем приручить нашего нового дракона - и обойдемся без пыльцы. Только феям не знаю, как объяснить, что они мешают мне жутко и душу давят мне своим лассо из паутинки.

Я аккуратно выбираю слова, чтобы сказать о том, что место, в котором ты прожил 18-ть лет - это не просто место. Это история. тут была настолько сопливая строчка про главы в книгах и смех сквозь слезы, что я, проблевавшись радугой, стыдливо убрала её (прим. ред.)

А это небо! Такое разное, такое огромное, размашисто выведенное широкой кистью с зачерпнутой нежной акварелью, уходящей в насыщенную гуашь, с россыпью белых барашков, бегущих, летящих, растекающихся молоком по голубому столу и собирающимся в клубы табачного дыма, растворяющегося в свете звезд. Сколько девочек ходило под этим небом, сколько котов пели свои мартовские песни, черпая огромными зрачками луну, сколько кресел увезли сиротливо стоять около холодных мусорных контейнеров.
Барашки все бегут по своим важным делам, а ты стоишь и думаешь, что неплохо было бы получить на день рождение не только ручку от двери в третий десяток, а еще и машинку для приготовления мороженного. И немножко жесткости.

Буду писать письма жестким феям. Пусть отсыпят немного металлической стружки.

Я не живу воспоминаниями, потому что прошлым жить нельзя. Прошлое само выскакивает из углов дома, в стенах которого воет северный ветер. Оно ехидно показывает язык и убегает, пока ты размышляешь, протягивать к нему руку или нет.

В некоторые места возвращаться можно. В них можно оставаться. Постоянно вести ровную линию получается лучше. Начиная новую историю, ты разрываешь старую линию - как бы ты не прикладывал линейку, не клал руку, всё равно ты не сможешь продолжить. Да и надо ли это? Начинаю новую историю - продолжай её. Хватать прошлое за косматую бороду интересно только первые несколько дней.

А потом тебе начинают мерещиться феи, драконы, прекрасная фигура, отсутствие в мире лицемерия и прочие мифические вещи.