Sleep, sugar #2

Поездку можно было считать состоявшейся хотя бы потому, что таких красивых мест я не видела еще никогда. Не важно, чем закончится наше сегодняшнее состязание - пока есть это небо, и есть эта земля - все остальное кажется слишком пресным, чтобы быть таким важным, каким пытались это выставить.

Ольга прищуривала глаза и, перегнувшись через мраморные, грубо вырубленные перила, ловила ресницами капли, самоубийцами разбивающиеся о камни, которые будто молочные зубы ребенка нелепо торчали внизу водопада. Наверху, где маленькими пугливыми точками маячили люди, от одного берега к другому был натянут канат, и человек, невзрачный и мутный, как дно реки, в которую он опустил свои ноги, поинтересовался у меня, хватит ли мне смелости пройтись по этому канату. По канату, протянутому через водопад.

Я размышляла над тем, в какой форме лучше преподнести отказ, дабы не показаться трусихой и сохранить тень авантюризма и остроты в своей фигуре, пока к нам не подбежал подросток - парень лет четырнадцати - и сказал, что нам с Ольгой необходимо следовать за ним. То сладостное время затишья перед штормом закончилось и неизвестно, что было тяжелее: оторваться от шума воды, который поглотил весь мир вокруг себя, или же отправиться туда, куда идти не было ни малейшего желания.

В нашем мире конфликты решаются не войнами. Это слишком глупо, слишком затратно, это пережитки прошлых столетий, погрязших в дикарстве и неудержимом гневе. Противостояние двух противоборствующих сторон решается противостоянием четырех воинов, по два с каждого фронта. Самая великая честь нашей современности - стать таким воином и принести своей державе победу, победу малокровную и, в большей степени гуманную, светящейся в ореоле геройства, и посыпанной сверху всевозможными почестями.

Но что бы не заключала  в себе эта победа, одержать её - значит победить, прежде всего, самого себя. Пока что я несла ошеломительные потери на своих внутренних фронтах, и слабо махала белым флажком где-то из-под скамейки своего благоразумия.

Мутный человек отвесил парню подзатыльник - хлёсткий и злой, обидный и мощный, от которого тот обрушился на одно колено, выставив перед собой руку, дабы не упасть в грязь лицом (во всех смыслах этого слова).

- Ты был недостаточно почтителен, ... - последнее слово я не расслышала, но уверена, что это было что-то настолько же мерзкое, насколько удар, обрушившийся на этого человека. - В следующий раз отправишься на арену.

Я протянула мальчику руку. Это было то немногое, что я могла сделать. Естественно, кроме того, чтобы ударом ноги отправить распускающего руки мерзавца прямиком в бездну ревущей воды, но у нас и так хватало проблем здесь и усугублять ситуацию не стоило - как бы малодушно это не звучало.

Парень растерянно уставился на мою руку. Я немного подалась вперед и постаралась придать своему лицу максимально доброжелательное выражение, хотя, наверно, это выглядело глупо.

- Нет, так нельзя! - испуганно закричал у меня над ухом хозяин каната. - Он ... ! Их нельзя трогать!

- Не говорите ерунды. - процедила сквозь зубы Ольга, тенью появившаяся за его спиной. 

Продолжая упираться в землю одной рукой, мальчик попытался встать сам, но я выхватила его свободную руку и потянула на себя, удивившись непонятному ощущению. То, что его правая рука была в перчатке, холодную кожу которой я почувствовала своими пальцами, было не так странно, как то, что под перчаткой была не обычная рука. Я не могла понять, что именно меня смутило, да и не было времени размышлять. Растерянно улыбнувшись нам, парень побежал вглубь леса, прямиком к каменным сооружениям, возвышавшимся над верхушками деревьев, и мы с Ольгой, не сговариваясь, понеслись за ним.

Как странно: эти здания, казалось, притаились глубоко в чаще леса, но добрались мы до них меньше чем за минуту, будто они выскочили из-за соседнего дерева - если такое сравнение применимо к белокаменной громаде, вершину которой не смогли зачерпнуть мои зрачки.

Мы остановились перед воротами, тяжелыми и грозными - под стать всему зданию.

Я хотела спросить у парня, то ли это место (хотя, собственно, смысла спрашивать не было, но время потянуть хотелось), но того уже и след простыл. Ворота начали беззвучно открываться, и эта тишина пробрала меня до костей - что-то в ней было жуткое. Да, когда огромные каменные ворота открываются без единого шороха, будто их звук вырезали из аудио дорожки этого уголка мира - это немного жутковато.

За воротами - залитая солнцем арена.

- Сначала я? - ответом Ольги послужил кивок.

Медлить дальше - значило проявить свою нерешительность - не самое лучшее решение, которое можно было бы принять в этой ситуации.

Я зашла в белый круг огромного стадиона и попыталась разглядеть хоть кого-то, сидящего на трибунах. То ли из-за ослепляющего Солнца, которое лампочкой повисло над центром арены, то ли из-за рассеянного внимания, я не смогла зацепиться глазами ни за одного человека - если они, конечно, присутствовали в радиусе вытянутой вселенной.

На противоположном конце арены я разглядела несколько точек, роящихся, словно пьяные пчелы, по какой-то неведомой траектории, собираясь вместе и расходясь.

Как жаль, что на таких стадионах нет огромных экранов: они бы в полной мере смогли передать всё то недоумение, которое маской прикрывало ужас на моем лице. Хотя, может это и к лучшему. Я имею в виду отсутствие экранов.

Против одного воина должен выйти один воин. Это белым по стали прописано в кодексе. И рой черных точек, неумолимо приближающийся ко мне, даже при самом большом желании не смог сойти за одного человека.

Я резко обернулась - ворота были плотно закрыты. Не то, чтобы я хотела смыться - просто проверила. Мало ли.

Тем временем точки, благодаря преодоленному расстоянию, оформились в шесть человеческих фигур в черных плащах, капюшоны которых скрывали их лица. Ребята явно не слышали, что такое "банальность", да и не нужно им это было, с такими способностями генерировать энергию из правой руки - вон, кстати, уже шесть шаров нагенерировали, и если верить тому, чему меня учили (и тому, что сделала бы я сама на их месте) эти шары через секунду другую оторвутся от их пальцев и размажут меня по воротам, предательски молчавшим за моей спиной. Кажется, пройтись по канату было не таким уж и плохим решением. 

Я резко рванула в сторону и шары догнали мою тень, пригвоздив её к песку, увековечив стеклянной плитой место, на котором я стояла секунду назад. Завоняло паленым. Видимо, какую-то часть меня таки достигло жгучее наказание, но из-за адреналина, бьющего мне в голову, я не поняла, какую именно.

Кусать их всполохами я не спешила: энергию я растрачу быстро, а она у меня не резиновая, в отличии от тех милых людей в модных одеяниях, которым удар моими был бы как удар воздушными - пока один бы ставил блок для второго, третий бы уже наслаждался ароматом свежесваренной пигалицы - зачем нужны еще три - непонятно. Не иначе, как где-то явно переоценивали мою скромную персону.

Двое обошли меня из-за спины. Обошли я сказала? Облетели. Чертовы запрещенные штучки.

Сдаться без боя - не вариант. Тут не за пленными пришли. Умереть без боя - тоже так себе стратегия. Все равно умирать, так что нужно максимально подпалить им плащики перед смертью. Как раз жжение в руке стало невыносимым, а значит, шар нужно было отпускать. 

Я вскинула руку на второго, и центрального, зависшего над землей прямо передо мной - на кончиках пальцев в бешеном танце крутился кусок чего-то дикого, шипящего, светящегося, рваными краями резавшего реальность. Моя рука резко подлетела вверх, ошеломив меня своей непокорностью, ведь направляла я её вперед - ну спасибо, предателей в своих рядах мы не ожидали, хотя, в свете минувших событий, ожидать можно было чего угодно.

Шар подлетел вверх и с истеричным визгом взорвался над моей головой, утопив свои осколки в зрачках, которыми я обреченно смотрела на него.

Реальность замерла. Передо мной стоял мальчик с перчаткой, который левой рукой направлял мою руку вверх, а правую, оголенную, держал перед собой.

Рука была обезображена каким-то страшным мгновением, перемоловшим его плоть, растворившим его кожу и поставив могильный крест над его будущем. Я никогда не видела таких людей - только слышала о них, я читала о них, но представить, что я буду так близко стоять рядом с человеком будто бы с другой планеты, я и представить не могла. В нашем мире тот, кто не мог генерировать энергию, считался недочеловеком, ненужным обществу - обществу, питавшемуся этой энергией, не нужным промышленности и экономике, недочеловеком, который проживал свою жизнь под гнетом неполноценности и всеобщего осуждения, как неэффективной ячейки сот мирового порядка. Это было то немногое, что в нашем мире было от времен нацизма и рабства; и то немногое, что (в чём я была уверена), когда-нибудь обрушило этот мир, как съеденная термитами балка обрушила бы крышу на снобистские высокомерные головы. Мир, основанный на таких стандартах, не мог быть эффективным, как бы не пытались доказать обратное.

- Убить бойца может только боец, - я видела, что он кричал, но слова доносились словно из-под перьевой подушки, словно его душило это время и эти силы, воздействующие на него. - Это закон. Но у них есть что-то... Я не знаю, что это. Он бы уничтожил тебя твоей же энергией и всё было бы честно. Никто бы не ничего не узнал.

Я ошарашенно слушала его и не знала, чем была потрясена больше: его словами или тем, что его правая рука останавливала течение времени, предоставляя нам своеобразный щит. Но этого быть не могло. Поврежденная рука - мертвая рука. Так быть не должно. Но так и было.

- Я накапливал эту энергию много лет. Пожалуйста, не подведи меня. Найди их. Пообещай, что ты отомстишь им за меня и мою руку. Выбирайся отсюда.

В это же мгновение я ослепла от вспышки и мир вокруг взорвался фейерверком звуков.

_____________________________________________________________________________

А потом на меня упал Зохан и я проснулась, поэтому я не знаю, чем закончилась эта история. Свои варианты и предложения вы можете послать на номер 69 со словами: "Дайте человеку выспаться в выходной".

Хотя, некоторые сны мне снятся по два раза, поэтому не все потеряно и шансы есть, ага. Ровно такие же, как если со всего мира выберут одну ленивую аморфную девочку из Омска ради того, чтобы она, аки Пересвет, защищала свою Родину, при том, что из навыков самообороны она знает только: "Падай в обморок и изображай из себя миотоническую козу".

Весна на меня действует странно: я не хочу учиться, я хочу корчить из себя Кинга, писать и нюхать кокаин.

Поэтому, терпите.